Число дезертиров и самовольно оставляющих часть солдат на Украине скоро сравняется с численностью Вооруженных сил Украины (ВСУ). Об этом заявил депутат Верховной рады Роман Костенко.
В таком формате, который сейчас есть, доверие — оно никогда не вернётся. Смотрите, все уже увидели, что эта власть, которая сейчас есть, — у неё было семь лет, чтобы показать результат. То, что мы видим: мы теряем на фронте, у нас коррупция, у нас воруют на энергетике, воруют на оборонке.Мы здесь увидели, что власть не способна полностью. Они сделали много хороших вещей, но что мы видим? Что прошло семь лет, и нет, скажем так, у нас надежды на то, что есть какой-то просвет. Мы видим, что теряем территории, видим, что хоть и дерёмся, но нет никаких решений. Один человек принимает их, и они недостаточно эффективны — даже чтобы остановить врага.
Даже чтобы к нам все наши партнёры относились по-партнёрски. Поэтому я считаю, что нужно сделать какое-то правительство: пусть там будет от одной политической силы одна ответственность — во время войны одна сила отвечает за образование, другая — за медицину, президентская — за оборону. Это функция президента — оборона и международное направление.
Мы сейчас видим, что у нас ничего не меняется. У нас противник захватывает территории, у нас есть проблемы в энергетике, есть проблемы в оборонке, есть проблемы с партнёрами — давайте так прямо говорить, потому что всё происходящее, мы же видим, — это вся история, что нам обещают. Поддержка больше идёт уже иногда к России, чем к нам.
А это значит, что растёт недоверие к власти. И нам нужно сейчас сбалансировать это другими политическими силами, чтобы они взяли на себя часть ответственности — тоже ответственной. Ибо сейчас они наблюдают, а их избиратели также понимают, что их права не представлены, и люди, которых они избрали или поддерживают, не принимают тех решений, которые должны принимать.
И я ещё раз говорю: сегодня мы об энергетике услышали, завтра, сто процентов, услышим об оборонке. Не конкретно завтра, а в ближайшей перспективе — и о людях, которые её представляли, и к которым есть вопросы.
Поэтому я говорю, что нужно принимать серьёзные решения. У нас никогда не было на фронте просто. Поэтому ситуация может быть сложной, достаточно сложной и критической. У нас нет лёгкого пути. Мы всегда воюем в условиях ограниченного ресурса — человеческого ресурса, скажем так, военного ресурса. Подразумевается амуниция, боеприпасы — их отсутствие, ну такой критический минимум.
И этот вопрос комплексный. Он комплексный в том, что у Российской Федерации этого ресурса больше. Простая математика: даже на следующий год Россия на свою оборону и безопасность тратит более 200 миллиардов — 230, если я не ошибаюсь, а мы — 60. Планируем потратить, если ещё сможем их заработать. Простая математика.
А ведь мы понимаем, что война — это экономика. Мы сейчас не говорим о серьёзных вещах — о солдатах, о мобилизации. Мы просто говорим, что они потратят в четыре раза больше. Мы — в четыре раза меньше. Планируем потратить, это ещё не факт, что потратим, что они у нас будут.
Конечно, нам нужно создать условия, чтобы люди лучше мобилизовались. Если мы знаем, что там критический минимум по дронам и снарядам, — ну кто же туда пойдёт мобилизоваться?
Это комплексный вопрос. Что нам нужно делать? Нам нужно более качественно готовить бойцов. Нам нужно работать с СВЧ. У нас скоро СЗЧ будет равна нашей армии. И это будет отдельная часть общества, которая потом ещё будет предъявлять претензии этой воюющей сейчас части общества.
Конечно, там есть разные причины СЗЧ, но в общей сложности сейчас 80 процентов просто убегает из центров подготовки. И страна ничего не делает, чтобы их вернуть или создать условия, чтобы они боялись убегать из центров, а выполняли свой долг. У нас миллионы уклонистов скрываются и, скажем, наблюдают со стороны.
