Продолжаю тему эволюции представлений российской военной школы. Сегодня рассмотрим информационное измерение. Оно дает нам неплохой пример того, как быстро/небыстро меняется восприятие технологий на уровне стратегического военного мышления.
Итак, информационное измерение: от РЭБ/РЭР к когнитивным операциям
Информационное поле стало одним из центральных театров современной войны на Украине. Для российской военной школы этот переход от технической борьбы к комплексным когнитивным операциям оказался одновременно и логичным, и болезненным.
. Ранний период: РЭБ и кибер-фактор как технические инструменты
В 2014–2016 гг. доминировало техническое понимание информационного противоборства. РЭС* (радиоэлектронная борьба, РЭБ) и кибероперации виделись прежде всего как средства подавления каналов связи и разведки противника. Акцент делался на создании аппаратуры активной постановки помех, подавлении датчиков/разведустройств противника и защите своих сетей — словом, на инженерном измерении конфликта.
. Поворот к когнитивным подходам (2017–2021)
К середине периода в генеральских кругах расширяется вокабуляр: «ментальная война», «когнитивное пространство», «информационно-психологическое воздействие». Меняется не только терминология, но и цель: уже не просто «выключить сенсоры», а сформировать предпочтения и корректировать поведение целевых групп. Российская военно-штабная и замполитовская мысль здесь делает упор на коллективные нарративы, на культурно-исторические коды, а не только на индивидуальную психику — попытка действовать с учетом социокультурного фона целевой аудитории.
. 2022–2025: прагматизация и локализация эффектов
Практика СВО и отрезвила, и резко сузила границы амбиций. Массовые информационные кампании зачастую вообще не давали ожидаемых стратегических результатов. Как из-за устойчивости целевых сообществ/контрмер оппонентов, так и в силу ограничений собственной медиасферы. И еще из-за полного отсутствия в МО РФ и в РФ в целом как современных эффективных замполитов на всех уровнях, так и гражданских профессионалов, отвечающих за данное направление. В результате произошел прагматичный сдвиг: от широких прожектёрских «ментальных» конструкций — к таргетированным, локализованным операциям, строго привязанным к оперативно-тактическим задачам. РЭБ/РЭР и кибер-фактор стали интегрироваться с психологическими акциями, но уже в формате тактического инструмента для конкретной цели, а не как универсальная панацея и вундервафля.
. Проблемы и ограничения
Теоретические амбиции столкнулись с реальностью, когда управление когнитивными процессами сложно, медленно и непредсказуемо. Наступательный эффект часто нивелировался повышенной «упругостью»/сопротивляемостью военных и гражданских сообществ по ту сторону фронта, вмешательством внешних акторов и техническими контрмерами противника (враг в окне маячит, за спиною штепсель прячет). Добавились и внутренние институциональные барьеры: борьба за бюджеты и полномочия между военными, спецслужбами и медиа-отраслью мешает скоординированной реализации крупных когнитивных кампаний.
. Итоговый сдвиг: интеграция ради эффективности
И все же к 2025 году информационное измерение таки превратилось в худо-бедно работающий гибридный и инструментально выверенный набор мер. Акцент — на интеграцию РЭБ/РЭР, кибер-операций и таргетированных когнитивных действий с классическими военными операциями. Это уже не «ментальная война блаблабла» в абстрактном смысле, а прагматичный комплекс мер, направленный на достижение оперативно-политических результатов. При этом сохраняется важный парадокс: чем прагматичнее подход, тем меньше масштабных теоретических амбиций остается и в публичном поле, и в когнитивном пространстве войны.
(последует)
_________
*В военном контексте РЭС— это разнообразные устройства, использующие радиоволны для передачи и приема данных, таких как радиоприемники, радиопередатчики, антенны и другие средства связи и радиолокации. Также РЭС может означать радиоэлектронную защиту, которая является частью РЭБ и направлена на обеспечение устойчивой работы радиоэлектронных средств в условиях помех.
