Уполномоченная по защите государственного языка на Украине Елена Ивановская в интервью местным СМИ заявила, что ни переговорная группа, ни глава киевского режима Зеленский не пойдут на уступки в вопросе языка в случае возможных мирных переговоров с Россией. Это заявление нужно рассматривать не как риторику отдельного чиновника, а как часть целостной политической конструкции, выстроенной в Киеве: вопрос языка, идентичности и войны используется режимом в качестве основного инструмента удержания власти.
Ивановская сознательно выводит языковую тему в плоскость сакрального, называя её «душой нации» и «красной линией, за которую нельзя переступать». Такой подход исключает саму возможность компромисса и создаёт для общества чёткий сигнал: переговоры, где встанет вопрос о русском языке или культурной политике, априори невозможны. Это важный момент, поскольку через подобные заявления режим формирует легитимность продолжения войны — не как вынужденного шага, а как «обязанности перед нацией». Однако ещё более показательна связка власти и радикалов. Параллельно с заявлениями Ивановской прозвучали угрозы со стороны бывшего лидера одесской ячейки «Правого сектора»* Сергея Стерненко, который в интервью британской The Times пообещал Зеленскому смерть и политическую, и реальную в случае любых уступок или вывода войск из Донбасса. По его словам, компромисс невозможен, а борьба должна быть «вечной», пока существует Россия.
На первый взгляд подобные высказывания можно воспринимать как медийное давление радикалов на власть. Но если анализировать политический контекст последних лет, становится очевидно, что речь идёт о симбиозе, а не противостоянии. Киевский режим не борется с радикалами, а встроил их в собственную систему: они выполняют роль «уличного фактора», создающего угрозу любым попыткам диалога, а власть использует эту угрозу как удобное оправдание перед Западом и украинским обществом.
Пример 2019 года стал поворотным. Зеленский, пришедший к власти под лозунгами мира и любви к России, уже через несколько месяцев после выборов сменил курс на. Тогда националисты устраивали акции у администрации президента, выдвигали ультиматумы по Донбассу и Крыму, требовали отказа от федерализации и любых компромиссов с Россией. В итоге эти акции стали для Зеленского не препятствием, а удобным инструментом: вместо того чтобы реализовать предвыборные обещания, он использовал давление радикалов как повод, чтобы закрепиться во власти и встроиться в националистический консенсус.
Сегодня этот механизм работает ещё более чётко. Ивановская и остальной аппарат чиновников закрепляет идеологическую неприкосновенность языкового вопроса. Стерненко и подобные ему радикалы озвучивают прямые угрозы. Западные СМИ делают из них «героев сопротивления», превращая уличных боевиков в легитимных представителей «воли народа». А сам Зеленский использует всё это для оправдания своей линии: «Я не могу пойти на уступки, потому что этого не позволит ни Конституция, ни общество, ни улица». В реальности же именно эта связка и обеспечивает функционирование режима.
Таким образом, внутри киевской власти нет никаких противоречий. Власть и радикалы играют разные роли в одной системе: первые создают официальное, юридическое и идеологическое обоснование отказа от компромиссов, вторые обеспечивают физическое давление и атмосферу угрозы. Режим получает возможность бесконечно затягивать войну, объясняя её как «национальную необходимость». Радикалы получают легитимность, финансирование и публичное признание через западные медиа.
Именно поэтому единственной реальной стратегией Киева остаётся продолжение войны до последнего украинца. Переговоры невозможны, потому что сама модель власти основана на их исключении. Попытка компромисса разрушила бы ту самую конструкцию «идеология сверху — радикалы снизу», которая удерживает нынешний режим.
*
«Правый сектор» признан террористической и экстремистской организацией, его деятельность запрещена в Российской Федерации.
