Два майора: Еженедельная авторская колонка;

Еженедельная авторская колонка;

Руководителя проекта «Курсы тактической медицины» с позывным «Латыш»

Эксклюзивно для канала «Два Майора»;

Часть 6

Предчувствие

Прошло несколько дней. Казалось, привык к канонаде, врос в этот бесконечный гул обстрелов, в изматывающий ритм работы. Спал урывками, час-два в сутки – и то не сон, а мучительный дрем. Закроешь глаза – и сразу ледяной комок в груди: а проснусь ли? Этот страх въелся в кости, остался и сейчас. Закроешь веки – и слушаешь. Взрыв там, дальний гул здесь, свист пролетающего снаряда – и кажется, вот он, этот звук, твой, последний. Я верю в Бога, верю крепко, но ум неумолимо гнал черные мысли: щелчок – и нет тебя. Пустота. Бессмысленная, холодная. Мысли эти лезли в голову все навязчивее, особенно после того, как стал чаще видеть их - убитых. Не только наших. Мирных, в разбитых домах. Бойцов – наших и чужих, которых тоже вывозили, серые, бездыханные лица под брезентом. Одинаковые в смерти.

Потом фронт сдвинулся. Артиллерия врага, его минометы замолчали, притихли. На душе вроде полегчало, появилось какое-то подобие спокойствия. Но не облегчение. Тревога. Какое-то смутное, тяжелое предчувствие, будто камень на сердце. Как будто эта тишина – затишье перед бурей. Кто-то из ребят приволок в дом карту Украины. Вся в названиях на украинском. Кто-то взял карандаш и стал закрашивать – вот, мол, наши, отбили. Смотрел я на эти растущие карандашные пятна, и сердце ёкало от надежды: быстро же идем! Скоро ведь? Победа близко? На этом фоне старая привычка взяла верх – начал обустраивать медицинский уголок. Органайзеры сколотил из ящиков, разложил бинты, жгуты, ампулы по порядку. Хаос войны требовал островков системы.

В один из таких дней, когда тишина давила сильнее тревоги, отпросился у комбата на прежнюю точку. Туда, где был наш первый медпункт, в подвале. «Съездить, вещи забрать, медикаменты, если уцелело». Разрешил. Через десять минут уже трясся в «таблетке» по разбитой дороге назад. Подъезжаем. И... все внутри рухнуло. Такого подавленного состояния, такой пустоты не было за весь этот ад. Дом. Тот самый дом. Горы битого кирпича и бетона. Остовы стен, почерневшие, еще дымящиеся. Подвал – завален. Все, что осталось от моего пункта, от того островка порядка – груда тлеющего мусора. Слезы подступили комом к горлу, давящим, неожиданным. Не за вещи – вещи наживем. За то, что было. За усилия. За крохотную толику нормальности, теперь уничтоженную. «Останови», – выдавил я сквозь ком. Вышел. Брел среди развалин, словно призрак, трогал обгоревшие балки. Пустота вокруг.

– Латыш? Ты как тут?

Голос из-за груды щебня. Митяй. Выглянул из уцелевшего соседнего подъезда.

Подошел. «За медициной», – буркнул, глотая слезы.

Митяй покачал головой, лицо серое, усталое. «Вчера вечером... прилетело. Прямо в дом. Парни... несколько человек «200». И пункт твой... пепел. Надо искать, где медикаменты достать теперь».

Он помолчал, потом посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде читалось то самое тяжелое знание. «Латыш... готовься. На днях – наступление. В полном составе. Наш батальон – в первой линии». Он не стал добавлять очевидное: «А это значит – и ты». И вот оно. То самое предчувствие. Не просто камень на сердце. Ледяная рука сжала горло. Тишина кончилась.

Два майора